За последний год с небольшим армяно-азербайджанский конфликт и процесс его урегулирования находились в постоянной динамике и пережили несколько этапов, менявших тематический фокус и характер их освещения в традиционных и социальных медиа.
Напряженный год в отношениях Баку и Еревана
В сентябре 2023 в завершающую и наиболее острую стадию вступила блокада той части Нагорного Карабаха, в которой на тот момент продолжали оставаться армянское население и российский миротворческий контингент. 19-20 сентября азербайджанскими властями была осуществлена военная операция в НК, вследствие которой последняя декада месяца ознаменовалась массовым исходом армян из региона. За этим, 4 октября 2023, последовало осуждение действий Азербайджана на очередном, третьем, саммите Европейского политического сообщества, где было принято четырехстороннее (Армения, ЕС, Германия, Франция) заявление, подчеркнувшее необходимость предоставления возможности для возвращения армянского населения в НК. Азербайджан отказался от участия в саммите, подверг резкой критике принятое на нем заявление и, фактически, отказался от дальнейшего участия в переговорах с Арменией при посредничестве европейцев.
Напряженность в отношениях двух стран, казалось, проявила тенденцию к снижению 7 декабря 2023, когда было распространено совместное заявление администрации президента АР и аппарата премьер-министра РА о взаимной поддержке инициатив в рамках ООН, касающихся вопросов экологии и изменения климата. Благодаря этому, Баку получил возможность принять в ноябре 2024 глобальную конференцию COP-29. Стороны обменялись военнопленными, причем Армения получила 32, передав Азербайджану двух именно в ответ на то, что уступила соседу COP-29. Многие наблюдатели поспешили увидеть в этом перелом в процессе урегулирования конфликта. Шли даже разговоры о скором достижении мира между Арменией и Азербайджаном. Однако уже меньше, чем через месяц из Баку стали звучать заявления, позволяющие судить, скорее, об ужесточении, чем о смягчении переговорных позиций. В том числе, со всей определенностью было сформулировано требование об изменении Конституции РА как непременном условии для подписания мирного соглашения.
Не внесли позитивных изменений в процесс урегулирования и инициированная канцлером Германиии Олафом Шольцем встречи Алиева и Пашиняна на полях Мюнхенской конференции по безопасности 17 февраля 2024, своеобразным продолжением которой стала встреча министров иностранных дел АР и РА в Берлине в конце того же месяца. То же самое можно сказать о переговорах Арарата Мирзояна и Джейхуна Байрамова в мае 2024 в Алматы по приглашению их казахского коллеги Мурата Нуртлау. А инициативу британского премьера Кира Стармера организовать еще одну встречу двух министров на полях четвертого саммита Европейского политического сообщества в Лондоне в июле 2024 отвергла уже армянская сторона.
Хотя делимитация и демаркация армяно-азербайджанской границы на ограниченном участке в апреле-июле вызвала, в целом, позитивный международный резонанс, перспектива продолжения процесса остается туманной. Об этом говорит сам факт, что переговоры о возвращении азербайджанских анклавов на отрезке границы, разделяющем Тавушскую область РА и Казахский район АР, начались с угрозы из Баку возобновить военные действия. По оценкам экспертов, договоренности не совсем соответствовали базовым рекомендациям, разработанным ОБСЕ, в частности, в недостаточной степени учитывали интересы населения приграничных территорий. Более того, они дали повод для нового обострения внутриполитического противостояния в Армении. А опыт предыдущих лет свидетельствует о неблагоприятном воздействии напряженности внутри стран на дипломатическую активность в решении внешних проблем. Тем более, что последние месяцы ознаменовались интенсивной подготовкой армянских политических сил к парламентским выборам 2026.
Согласование в конце августа 2024 между сторонами Положения о делимитации границы также трудно назвать переломом в позитивном направлении, так как есть основания рассматривать его как способ решения сугубо тактических задач. В частности, Баку для достижения максимальной представительности COP-29 важно было демонстрировать мирный настрой, а премьер-министру Армении Николу Пашиняну и его соратникам необходимо по крупицам собирать свидетельства хоть какого-то продвижения к “эпохе мира”, ставшей ключевым предвыборным обещанием парламентской кампании правящего “Гражданского договора” в 2021. Подписанный президентом Алиевым и ратифицированный армянским парламентом документ содержит слишком много неопределенностей как относительно выбора карт, так и базовых принципов для дальнейшего согласования межгосударственной границы. Подобный документ вряд ли сможет служить надежной основой для продолжения процесса делимитации и демаркации. Как и в апреле-мае 2024 прогресс в этом вопросе и в будущем будет зависеть, прежде всего, от политической воли сторон, складывающейся конъюнктуры, а не от раз и навсегда согласованных правил.
Единственным позитивным обстоятельством, зафиксированным вышеупомянутым Положением, стала фиксация на высшем политико-правовом уровне отсутствия территориальных претензий друг другу. Постановление Конституционного Суда РА о соответствии документа Основному Закону страны стало в определенном смысле ответом на требования азербайджанской стороны изменить армянскую Конституцию. Высшая судебная инстанция Республики Армении посчитала, что цитирование в ее преамбуле Декларации о независимости от 23 августа 1990, в которой, в свою очередь, есть ссылка на постановление Верховного Совета Армянской ССР от 1 декабря 1989 о воссоединении с Нагорным Карабахом, не формирует конституционную норму, содержащую территориальные претензии к Азербайджану.
Аналогично, подписание Баку этого первого после начала нынешней фазы конфликта в 1988 по-настоящему двустороннего официального документа исключает интерпретацию наличия в Конституции Азербайджанской Республики положения о том, что это государство является правопреемником Азербайджанской Демократической Республики 1918-1920, в качестве претензии на современные территории сопредельных государств, тогда как у АДР такие претензии были.
Вместе с тем, заявления официальных лиц Баку о необходимости изменения Конституции РА и после этого не прекратились. Ситуация выглядела все более тупиковой, поскольку Ереван отныне должен ориентироваться на постановление своего Конституционного Суда. Однако Никол Пашинян и Ильхам Алиев удивили в очередной раз. После оживленного диалога, к которому подключились члены их команд, в ходе саммита БРИКС в Казани 22-24 октября 2024 они дали указания двум министрам иностранных дел ускорить процесс подготовки мирного договора. С учетом того, что принятие новой Конституции Армении планируется только в 2027 году, такая заинтересованность в ускорении вряд ли может восприниматься иначе, чем взаимное признание, что Основные Законы обеих стран более не рассматриваются как непреодолимые препятствия для заключения мира. Параллельно повысился оптимизм относительно участия армянской делегации в COP-29 и возможности выдачи Еревану в качестве ответного шага еще одной группы удерживаемых Азербайджаном лиц.
Происшедшее в Казани дало повод для споров политическим аналитиков, что же послужило катализатором “химической реакции”, вызвавшей неожиданно проявившееся взаимопонимание между президентом АР и премьер-министра РА. Одни утверждают, что главную роль сыграли послания уходящего президента США Джозефа Байдена с призывом к Алиеву и Пашиняну подписать договор до конца 2024. Им возражают сторонники версии, что “казанскую оттепель” обусловили какие-то комбинации с учетом взаимных интересов, сложившиеся на региональном уровне: на полях самого саммита БРИКС и на предшествовавшей ему стамбульской встрече в условном формате “3+3”.
Как бы то ни было, при всем доминировании в последние месяцы двустороннего характера армяно-азербайджанских переговоров внешние факторы — как глобальные, так и региональные — продолжают играть в них существенную роль. Сколь бы не расходились политический аналитики в оценке эффективности посреднических усилий Вашингтона, Брюсселя, Москвы или кого-то еще, они склоняются к консенсусу, что на урегулирование отношений между Баку и Ереваном влияют и динамика военных действий в украинском фронте, и исход напряженной борьбы за президентское кресло в Белом доме, и эскалация конфликта уже на Большом Ближнем Востоке, и приоритеты обновляемых институтов ЕС, и прошедшие в Грузии парламентские выборы…
Медиа шагают в ногу с политиками
Как отмечалось выше, когда речь идет об армяно-азербайджанских отношениях, все упомянутые, равно как и неупомянутые перипетии в политическом и геополитическом пространстве определяют резкую смену тематических предпочтений и настроений в медийной среде. Декабрьский (2023) оптимизм сменился здесь январским (2024) разочарованием, противоречивой оценкой успешности первого опыта делимитации и демаркации границы весной, доминирующим на рубеже лета и ранней осени 2024 скепсисом в отношении перспектив урегулирования и новой волной оптимизма с конца октября текущего года.
В частности, согласно исследованию армянских СМИ, осуществленному Ереванским пресс-клубом в апреле-мае 2024 основное внимание в освещении армяно-азербайджанских отношений как традиционными СМИ, так и в социальных сетях, естественно, стали переговоры по границе. Этой теме были посвящены более половины всех обращений СМИ к теме армяно-азербайджанских отношений. Все другие аспекты конфликта между двумя странами оказались в данный период на заднем плане. Вместе с тем, оценка предварительных и окончательных результатов процесса делимитации и демаркации в исследованных СМИ была, в основном, негативной (55.47% всех обращений). Еще в 25.34% случаев она была нейтральной или неопределенной, и лишь в 19.19% обращений проявлялся оптимизм. Примерно такой же расклад пессимистических и оптимистических восприятий наблюдается, как правило, и в отношении других аспектов взаимоотношений между двумя странами, хотя умеренные приливы позитивных или негативных ожиданий, связанных с такими событиями, как совместное заявления Баку и Еревана от 7 декабря 2023 или контакты двух лидеров и их команд на саммите БРИКС, тем не менее, случаются.
Как показывает сравнительный анализ исследований и наблюдений, осуществленных в разные периоды последнего года, очевиден разительный контраст между ними в плане не только оптимизма, но и тематических приоритетов. Так, с начала сентября 2023 в центре внимания армянского информационного пространства была проблема карабахских армян и отношения к ней официальных Баку и Еревана, включая довольно болезненный процесс смены лидерства в руководстве НК незадолго до их массового исхода. Как СМИ, так и инфлюенсеры в социальных сетях придавали большое значение участию международного сообщества в судьбе армянского населения НК. Но если до деарменизации региона обращение журналистов к этому аспекту сочеталось с отслеживанием событий непосредственно в Нагорном Карабахе, то с октября 2023 роль внешних игроков освещалась уже в большей степени в контексте с обустройством и статусом вынужденных переселенцев в Армении. В последующие же месяцы тема карабахских армян в целом удостаивалась все меньшего внимания.
Более-менее стабильным оставался медийный интерес к такому аспекту армяно-азербайджанской тематике, как выбор площадок и формата переговоров. Наиболее часто в армянских СМИ упоминалась российская площадка, затем США и ЕС. Реже других – двусторонний формат. В то же время по оценке перспективности переговоры без посредников уступили только модерации США. А наибольший скептицизм связывался именно с площадкой, предлагаемой РФ.
Особый интерес вызывает сравнение результатов схожих медийных исследований в Армении и Азербайджане. В отличие от часто озвучиваемых оценок и мнений об участии международного сообщества в армянском информационном пространстве, в азербайджанском наблюдалась тенденция к минимизации заинтересованности во внешней вовлеченности в урегулирование конфликта. Особенно это касалось так называемых “внерегиональных игроков”, под которыми, прежде всего, понимался “собирательный Запад”. При этом особо подчеркивалось категорическое неприятие роли Франции, бОльшая терпимость, чем к ЕС, проявлялась в отношении США. Эта тенденция особенно усилилась после четырехстороннего гранадского заявления от 4 октября 2024.
В частности, Баку, в том числе посредством СМИ и экспертного сообщества, все более настойчиво продвигал идею роспуска Минской группы ОБСЕ и непродления миссии гражданских наблюдения ЕС на границе с армянской стороны. Причем звучали призывы к Еревану поддержать эти инициативы. А нецелесообразность дальнейшего пребывания европейских наблюдателей обосновывалась как обвинениями их (в унисон с позицией Москвы) в шпионаже против РФ, Азербайджана и Ирана. Подписанный в самом конце августа 2024 регламент совместной деятельности комиссий по делимитации и демаркации границы между Республикой Армения и Азербайджанской Республикой стал для Баку еще одним аргументом и поводом ставить вопрос об исчерпании функций наблюдательской миссии ЕС.
Как отмечалось выше, смена тематических приоритетов и оценок перспектив урегулирования в информационном пространстве Армении и Азербайджана, в основном, происходит в соответствии с динамикой самого процесса урегулирования, краткий обзор которого представлен в начале статьи. В то же время есть основания предполагать, что связь здесь может быть обоюдная: не только политические перипетии влияют на поведение медийных игроков, но в отдельных случаях именно СМИ и инфлюенсеры предвосхищают, подготавливают или сопровождают те или иные трансформации, которые планируются и осуществляются на официальном, политическом уровне.
Что касается различий в освещении армяно-азербайджанских отношений со стороны разных категорий армянских СМИ и инфлюенсеров, то здесь очевидна более пессимистическая оценка процессов со стороны СМИ и экспертов, относимых к оппозиционному лагерю. Те же, кто выражает позицию, близкую к политике властей, оценивают перспективы более позитивно. По интенсивности обращения к теме лидируют СМИ, наиболее акцентированно представляющие ту или иную политическую позицию: резко критически относящаяся к правящим кругам Армении и лично к премьер-министру Николу Пашиняну газета “Грапарак” и Общественное телевидение, довольно широко осуждаемое за нарушение политического баланса в пользу властей РА. Причем ОТА особенно активно стало обращаться к армяно-азербайджанской тематике именно со второй половины 2024 года. Это может быть связанно с приведенным выше утверждением, что последние месяцы ознаменовались в Армении интенсивной подготовкой национальных политических сил к парламентским выборам 2026, а правящая элита как раз заинтересована в более позитивном настрое общества в отношении реализации мирной повестки. Стремящиеся к независимости СМИ освещали процессы, связанные с армяно-азербайджанскими отношениями, главным образом, сдержанно, стараясь представить разные точки зрения о возможностях достижения согласия между сторонами конфликта и, как правило, избегая радикальных оценок и крайностей.
Эти тенденции проявились и при освещении гипотетического “казанского прорыва” октября 2024. Проправительственные СМИ и инфлюенсеры, хоть и с осторожностью, но позитивно оценивали происшедшее, отдавая должное, в соответствии с их представлениями, официальной внешней политики. В оппозиционном же медийном сегменте высказывались предположения об обусловленности происшедшего на саммите БРИКС новыми уступками армянских властей давлению со стороны Баку.
Если же сравнивать освещение процессов в армяно-азербайджанском конфликте СМИ и экспертами двух стран в целом, особенно после 44-дневной войны, то наиболее точно его характеризует, наверное, оценка азербайджанского исследователя, частого гостя совместных диалоговых инициатив Ереванского и Бакинского пресс-клубов “Линия соприкосновения” Рауфа Гарагозова: “они оперируют одними и теми же фактами, но рассказывают при этом разные истории”. Иными словами, каждое конкретное событие интерпретируется в соответствии с противоречащими друг другу шаблонными нарративами. В результате, перспектива переубедить другую сторону в дискуссии представляется невозможной.
К примеру, в армянском информационном пространстве широко распространен нарратив о наличии армянофобии в азербайджанском обществе, а в соседней стране столь же часть говорится о туркофобии, присущей армянам. И в целом, можно констатировать традиционно интенсивное присутствие в медиа Армении и Азербайджана “зеркальных” нарративов и стереотипов. Пережитая травма добавляет эмоциональное напряжение во взаимоотношениях представителей двух обществ, особенно в публичных проявлениях восприятия ими друг друга. Несмотря на распространенный нарратив о том, что армяне и азербайджанцы поменялись после 44-дневной войны ролями, как прошлая, так и свежая травмы во многом определяют содержание медийных дискурсов относительно конфликта в обеих странах.
В последние месяцы углубились противоречия в оценке геополитического расклада, оказывающего влияние на процесс урегулирования конфликта. В Азербайджане все чаще звучат обвинения в адрес Запада как занимающего необъективную позицию, продиктованную в том числе приписываемой ему Баку исламофобией. В Армении ответственность за крайне неблагоприятное для нее развитие ситуации в последние годы возлагается на Россию. Правда, отмеченный выше плюрализм в армянском медийном пространстве обусловливает довольно острую полемику относительно предполагаемой вины Москвы, Вашингтона или Брюсселя в происшедшем. А некая категоричность в оценке позиций Запада азербайджанскими политиками и представителями экспертного сообщества объясняется, вероятно, не столько укоренившимися общественными представлениями, сколько сложившейся в последнее время конъюнктурой, которая в зависимости от дальнейшего хода событий может претерпеть коррективы.
Информационная среда в Азербайджане отличается от армянской и тем, что электоральные процессы здесь в меньшей степени влияют на политическую риторику, в том числе применительно к конфликту. На формирование представлений о мотивации и позициях сторон в СМИ как Армении, так и Азербайджана существенное влияние оказывает довольно частое появление в них зарубежных экспертов, соответственно, азербайджанского и армянского происхождения. Тогда как высказываемые ими мнения далеко не всегда созвучны настроениям соотечественников, проживающим на родине. Объединяет же тональность освещения конфликта в обеих странах волатильность этих настроений, их зависимость от динамики официальных переговоров – что уже подчеркивалось выше. Развитие армяно-азербайджанского диалога, его характер в СМИ и на уровне Track 2 (дипломатии второго плана) также зависит от нахождения сторонами путей преодоления противоречий.